Прошло пару дней, и куда-то пришла.
Куда и не знала – вокруг пустота.
Вокруг много света и дюны песка.
Песчинки по ветру. Тоска и жара.
В песке, словно в море, как остров стоял
Огромнейший город под солнцем сиял.
Пришла в этот город, устала глядя.
Кого что искала – не знала сама.
Здесь было спокойно и так хорошо.
«Мой дом будет здесь, и мне всё равно».
Но мало лишь думать, а средств так и нет.
«И что? Мне жить вором? Да это же бред!»
Пришлось ей за город ночами ходить.
Траву собирать, дальше зелья варить.
Но чтобы она не сварила всегда –
Подопытный поринг не жил никогда.
И стала девчонка сама понимать,
Что надо не этим еду добывать.
И в чахлой коморке все яды свои
Оставила там, всё закрыв на замки.
Но ночью за город ходила она.
На звёзды глядела, мечтала всегда.
И вот снова ночью, как светит луна,
Девчонка в тревоге – она не одна.
И тихо осталась на месте стоять.
Чуть-чуть повернувшись, и шорох… опять…
Чуток постояла, настроив чутьё,
И только шагнула - окликнул её:
«А ну стой на месте! Иначе убью!
Стоять, повторяю! Дай сумку свою!»
Она повернулась, и вот он стоял:
Несчастный, голодный – таким он предстал.
Ужасно неловкий с кинжалом в руке,
Дрожащий всем телом, со страхом в душе.
На жалость его поглядев свысока,
Не двигаясь, ровно стояла она.
А вор этот глупый и жалкий такой
На девушку смел замахнуться рукой…
Мгновенный удар – увернулась она.
В испуге у вора упала рука.
А девочка быстро из сумки взяла,
И вроде достала бутылку вина…
Разбила об вора и быстро ушла,
А утром уже ничего не нашла.
Ни тела его, ни костей – ничего.
Потом поняла – был то яд – не вино…
Лишь вора одежда и простенький нож,
И пыль на одежде… по коже вдруг дрожь…
А далее утром народ весь гудел.
На месте убийства он оторопел.
Среди душной пыли, камней и песка
На фоне мертвела, чернела земля…
Кричали все люди: «Да что же оно?!»
Девчонка смотрела и ей всё равно…
В тени наблюдала за криком людей
Но думала только о жизни своей.
Но скоро толпа всех людей разошлась.
Дневная жара по ночи расползлась.
И мёртвой земле засветила луна,
Как кто-то неслышно вернулся туда.
Он долго ходил, будто-то что-то искал,
Осматривал всё и на пробу всё брал.
А девочка всё наблюдала с тени,
Как вдруг он заметил, хоть видь далеки.
Она испугалась и мигом ушла.
А он испарился и всё – пустота.
Она прибежала в коморку свою,
Легла, умостилась, задула свечу.
Послушала только чуть-чуть тишину,
Как он к ней явился – предстал наяву.
Лицо всё закрыто – видны лишь глаза.
Но ей было страшно, и как никогда.
А он тихим голосом ей говорил:
«Я, кажется, знаю кто яд тот сварил.
Ты хоть молода, но я вижу умна.
Отрава твоя оказалась сильна.
Ты скрыла убийство, но скрыла видь как…
Использовать яды – не просто пустяк.
В Альберте убила видь ты старика.
Но сам он яд выпил – его лишь вина.
Сильна, хоть мала и умна очень ты.
Тебя принимаю в убийц я ряды».
Девчонка смотрела – сказать не могла.
В таком дивном шоке лежала она.
И ей показалось, что это всё сон.
Глаза лишь откроет – развеется он.
Но сколько не тёрла она всё глаза,
Стоял перед ней он, смеялся слегка.
Потом, взяв за руку, её он увел.
И вдаль, вглубь пустыни куда-то повел…
За ним всё бежала, не зная куда.
Открыть было больно в ночь бури глаза.

…по коже слегка пролетело тепло.
Открыла глаза – бури нет, ясно всё.
Вдали высоко – там виднелись огни.
К огням этим странным ступили они.
На входе разгуливал ветер, играл.
И звуки другие он все заглушал.
А в здании этом – там было темно.
Лишь странный свет синий светился легко.
А он вёл всё дальше по тёмным углам.
«Здесь всё в лабиринтах, а что дальше там…»
И вот, наконец, впереди тусклый свет.
Пришли. Их там ждал человек летних лет.
Уверенно он на девчонку взглянул.
И в знак одобрения просто кивнул.
«Красавица юная, сколько тебе?»
«Шестнадцать всего» - прозвучало во тьме.
Старик улыбнулся: «Ну что ж хорошо.
Я знаю, ты варишь свой яд ничего.
Убила ты вора, не только его.
Неужто не страшен тебе и никто?»
Девчонка стояла сначала молча.
Потом сорвалось: «Да, убила их я.
Но я не причём! Он меня научил!
И он сам себя… сам себя отравил!»
Смеялся старик, посмотрел ей в глаза:
«Убийствам учу – научу и тебя.
Забудешь свой страх, глянь на стены, смотри» -
На стенах весят разных видов клинки –
«Ты будешь сильна, вижу я по тебе.
Учись убивать - доверь себя мне».
И руку ей дал, улыбаясь, смотря.
Всё думала но… согласилась она.

…и нашла новый дом среди мрака теней,
Среди ночи пустой, средь коварных сетей.
И нашла там себя и убийцы свой дух,
Как ночной мотылёк, замыкая свой круг.
Словно бабочка ночи порхала она,
Словно ветер летала, убийца. Одна.
Над людьми получив незаконную власть,
Убивать их собой – то была её страсть…
Смерти яд, как вино изливала с души.
Сладкий яд… тихо смерть убивала в глуши.
И над страхом своим, словно Бог поднялась.
…убийцей не стала, а ей родилась.

Часть II. Камень
"Ты не нашла ничего, что искала.
Людей убивая, чего же ты ждала?
И что ты хотела кому доказать?
Забытое время, но боль не унять...
И вот ты сидишь на краю у истоков.
С тобой остаются твои лишь пороки.
Чего теперь стоит твоё бытиё?
Уже для тебя не бесценно оно.
Чего стоит жизнь, где нет места любви?
Чего ты добилась, чего стоишь ты?..."
...в городе сером, в холодных садах,
Ветер играл, оставляя в углах
звонкую песню под танец листвы...
В городе Юно уже все мертвы.
Чистое небо, как буд-то кристалл.
"Город мудрейших в борьбе этой пал".
...твердо ступая по камню судьбы,
шла она гордо и всем вопреки.
Сколько всего в этом мире прошла,
Но, что искала - того не нашла.
Теперь же спокойно по Юно идёт,
Где ветер песнь скорби так громко поёт...
В глазах отражение старых домов,
Поломанных статуй, осколки оков.
Здесь нету уже не единой души.
Лишь ветер и пепел да битвы следы...

"Наивно считала, что всех ты спасешь.
А метод спасения - жизни берешь.
Как волк-одиночка без стаи своей
Бродила по миру, не зная путей.
Хоть цель и была... но вспомни о ней -
Хотела ты стать холоднее камней!
И вот ты и стала - ты камень теперь.
Без чувств жить видь проще? Хоть верь и не верь..."

Плита у холма, на ней надпись гласит:
"Мудрейшая в Юно навеки здесь спит".
...упав на колени, на камень смотря,
от черного сердца упала слеза.
Казалось, что в этих холодных глазах
Все умерли чувства, но камень в слезах.
И видно никто и не знал никогда,
Что плакать умеют из камня сердца.

Часть III. Одинокая
Убийца, убийца - ты юная дева,
Была так прекрасна и даже не смела
Когда-то подумать и мыслить о том,
Что станут убийства твоим ремеслом.
Улыбка от солнца, глаза от зведы,
Ну, как же могла ты пойти по пути
Закрытом от мира, тюрьмой для души!
Убила ты солнце, сестра для луны...
И в стенах холодных сидишь ты одна.
Твой взгляд одинокий уже вникуда.
А стены пустые да очень темно.
В твоём этом мире окно лишь одно...
Сидишь в уголке - одинока всегда,
И друг твой единый лишь луч из окна.
"Убийца - работа... но нет же! Она...
Убить - не работа, убийца - судьба.
Того ли себе я желала всегда?
Чего я хотела?..." - тихонько слеза,
Как льдинка упала по белой щеке... -
"Живу я сама, для себя и в себе..."
Иллюзия власти как медленный яд.
Душа погибает - пути нет назад.
Ты можешь людей всех насковзь прорезать,
Ты можешь с любым, словно с куклой играть.
Но знай, одинокой ты будешь всегда,
Видь власти не владна твоя же душа.
Она, словно птица, на воле живет.
Как птица взлетает, как птица поет,
И звонко смеется, паря в небесах,
Она - это пламя в холодных сердцах.
А ты усмирила его, заточив...
О том, кто ты есть навсегда позабыв...
Душе ты своей запретила летать:
"Так нужно. Так лучше" - но как тебе знать?
Редчайшие слезы могли бы сказать,
Но да... без эмоций легко убивать...